НОВОСТИ - администрации - - культура - история - знаменитые люди - телефонная книга - школы - ВПО "Память" - галерея - ФОРУМ

 

Фирма Пеликан

Зингер-компьютер

 

 

ЗАМЕТКИ ВОЕННОГО КОРРЕСПОНДЕНТА

 

Владимир Положенцев

 

Два дня за линией фронта

(Заметки военного корреспондента  программы «Время»)

 

Часть третья

Начало (1, 2 часть)

Страсти по Гегелю

 

   На взлетной полосе Грозного-Северного  стояли несколько только что прибывших вертушек. От их двигателей валил пар. На одной из них еще были включены аэронавигационные огни. Со стороны окраины города доносилась артиллеристская   канонада. Тяжелые орудия  били залпом. Саня рассмеялся:

-Смотри, бойцы опять прикручивают дверь на то же самое место.

   По-моему, и солдаты были те же. Их сослуживцы  подносили к входу в аэровокзал фанерные листы и заделывали ими дыры в стенах.

   Из-за угла аэропорта показалась большая группа офицеров. Впереди нее важно вышагивал командир и, судя по всему, не простой. Лампасы  на его штанах были широкие и яркие, словно натертые воском. Генерал остановился возле солдат, вешающих дверь, что-то им сказал, постучал себе по лбу кулаком. Бойцы бросили дверь, посторонились. Делегация скрылась внутри здания.

-Узнал полководца?- подмигнул я Анненкову.

-Похоже, Анатолий Васильевич Квашнин.

-Точно. Будем брать.

   Протиснувшись между раскоряченной в проеме дверью и бойцами, мы поднялись по лестнице на второй этаж и тут же попали в «объятия» генеральской свиты.

-Нельзя сюда, здесь командующий!

-Он- то нам и нужен.

-Нельзя я сказал!- надрывался больше всех молоденький лейтенант с желтым портфелем.

- Да, в конце концов,- вспылил я, - мы с программы «Время», вчера в Моздоке министра вашего снимали!

- Программа «Время»? - раздался тихий и вкрадчивый голос из глубины аэровокзала.- А ну  ведите их сюда.

   Нас с Анненковым  подхватили под руки и чуть ли не понесли по коридору.

   Анатолий Васильевич вальяжно расхаживал в диспетчерской между раздолбанной аппаратурой, стирал пальчиком с нее пыль и  пробовал на ощупь, будто пытался понять, откуда она взялась. Когда мы вошли, спросил не оборачиваясь:

- Зачем же вы министра обороны подставляете?

   В его голосе было столько зловещего, что, казалось, сейчас он  выхватит из-за пазухи револьвер и, не моргнув глазом, прямо здесь нас и положит.

-Что вы имеете в виду?

- А то, что после вашего вчерашнего эфира разразился большой скандал,- голос его был абсолютно спокоен.- Разве нельзя было вырезать слова про гаденыша Юшенкова?

   Ага, подумал я, значит, Шура все же успел на ночные Новости. Это хорошо. Но доказывать,  что Павел Сергеевич сам виноват, что никто его за язык не тянул, было бессмысленно. Это еще больше бы озлобило  Квашнина. И тут меня осенило.

-Скажите, Анатолий Васильевич,- постарался я поймать  интонацию  командующего,- а вы разве можете отвечать за всех генералов, которые своими непрофессиональными действиями вначале фактически провалили военную кампанию?- и, не дожидаясь, сам дал ответ за генерала.- Нет. Вот и я не могу отвечать за всю программу «Время». К тому же, в отличие от вас, я не командир.

   Командующий ОГВ замер. Он повернулся ко мне  вполоборота и стал глядеть на меня не впрямую, а боковым зрением. Несколько раз ухмыльнулся, поддел ботинком скомканную бумажку. Я, вспомнив слова Рохлина о том, что Квашнин, даже провалив дело, всегда докажет, что он здесь ни при чем, понял - мои слова ему понравились. В той части, что он не несет ответственности за всех опростоволосившихся военноначальников.

- Я тоже люблю Гегеля. Георга Вильгельма Фридриха. Особенно его «Науку о логике»,- наконец взглянул он мне в глаза и процитировал немецкого философа,-

«Воля, которая ничего не решает, не есть действительная воля. Бесхарактерный никогда не доходит до решения».

   Честно говоря, я не понял, причем тут Гегель, но усилено стал припоминать университетский курс философии 19-го века. К месту или не к месту брякнул:

- «Характер- это определенная форма воли и интереса, делающая себя значимой».

   Это окончательно «добило» генерала. Он заулыбался и стал рассуждать о том, что  телевизионщики, несмотря на свободу слова, должны относиться к своему делу ответственно. А подобные телепередачи, то есть вчерашние Новости,  вносят раскол в общество. В конце пламенной речи, которой внимала вся его  притихшая свита, генерал предложил нам с Анненковым чаю, а когда мы отказались, крепко пожал мне руку:

-Ты приходи ко мне в Москве, просто так, без камеры, поговорим о Гегеле.

   Я пробубнил что-то типа «не извольте беспокоиться, непременно буду» и потащил оператора к выходу. Офицеры перед нами почтительно расступались.

-Вот что Гегель с людьми делает,- глотнул я свежего воздуха полной грудью и понял, что совершил одну ошибку.- Черт, нужно было у Квашнина БТР вытребовать и сопровождение.

- Пока он сегодня в программе «Время» наш лояльный, по отношению к федералам, репортаж не увидит,- резонно возразил Анненков,- ничего не даст.

- Верно,- согласился я,- поэтому курс на штаб Рохлина.

   От Северного до консервного завода не так уж и далеко. Но мы тащились через пустырь долго, проваливаясь в незамерзающую грязь чуть ли не по колено. У развалин топтался низенький смуглый боец с автоматом, вроде бы татарин.

-Стой, куда!?

   Мы сунули под нос служивому удостоверения, однако «ксивы» не произвели на него никакого впечатления.

-Спецпропуск нужен.

-Позови старшего.

-Нету.

-Кого нету-то? Командира вызови. Мы вчера с генералами сюда приезжали. Неприятностей хочешь?

   Боец немного поводил кустистыми бровями и скрылся за развалинами. Вернулся вместе с младшим сержантом, у которого за плечами висела огромная рация. Радист что-то говорил в микрофон и прикладывал один из  наушников к уху. Из динамиков раздавались треск и свист. Отчаявшись, что-либо разобрать, вымазанный в кирпичной пыли радист, смущенно попросил закурить. Я отдал бойцам целую пачку «Явы» и вскоре мы уже спускались в теплый штабной подвал. На этот раз оживления в нем не наблюдалось - за столом сидели дежурный и пара офицеров. На мой вопрос, как бы добраться до дворца Дудаева или до Совмина, они только отмахнулись- с этими вопросами к командующему.

   Задерживаться на Консервном не имело смысла. Немного отогревшись, вышли на дорогу. Возле заводских развалин стоял танк. На броне сидели бойцы в черных комбинезонах и меланхолично ковыряли ложками в консервных банках. Я осторожно поинтересовался, на чем можно доехать до рохлинского авангарда. Танкисты документов спрашивать не стали.

-А полезайте сюда, мы сейчас к Свечке двинем.

-Куда?

- К нефтяному институту. Там  наводчики сидят, надо прикрыть.

   Такая простота в общении мне понравилась.

   Один из бойцов стукнул по броне пустой  банкой:

-Заводи!

    Т-72 сразу же дернулся всей своей страшной железной  тушей и выпустил клубы черного густого дыма.

 

Я вернусь домой…

 

   Усидеть на несущемся по колдобинам танке было не просто. Я ухватился обеими руками за металлические скобы, а ногами прижал к броне штатив и кофер. После каждого подскока я ощущал, что синяков на моей «пятой точке» становится все больше. Анненков же  расположился возле башни более удачно и даже умудрился снять пару планов проезда. Мелькали разрушенные и полуразрушенные дома. Попадались и абсолютно целые. Но чем ближе к центру, тем реже.

   Льва Ивановича на КП не оказалось и где он и когда будет выяснить, разумеется, не удалось. Решили идти к Свечке, дабы танкисты, перед тем как нас высадить, объяснили, где она находится.

   Брели вдоль больничных корпусов, между измочаленными осколками и пулями деревьями. Справа- остов сгоревшего дотла БТРа, слева догорающий перевернутый грузовик. Чуть вдали от зданий - бункер с приоткрытой железной дверью. Над ним ободранный флаг с красным крестом.  Возле входа в бункер, в два длинных ряда лежали жутко изуродованные тела в форме морпехов. Лица некоторых убитых были прикрыты бескозырками. И кругом ни одной живой души. И тихо, словно во сне. Именно в тот момент впервые пришло осознание, что мы действительно находимся на войне. Но страшно почему-то не  стало.

-Я вернусь домой, напою коня…- тихо пропел мой оператор.

   Его приятный баритон прервал резкий хлопок и быстро нарастающий рев реактивных двигателей. Почти прямо над нами, отстреливая тепловые ловушки, пронеслась пара штурмовиков. Было видно, как над противоположной частью города они разделились. Один «грач» пошел на восток, к солнцу, другой развернулся большим полукругом и стал снова приближаться к нам.  Скорее инстинктивно, чем осознано мы бросились на перпендикулярную улицу и замерли у развалин. Вид  открывался сюрреалистический. Сплошные руины и остовы разбомбленных домов. Сталинград, да и только! За ними возвышался ребристый дворец Дудаева. Я пригляделся. Кажется, действительно, над ним висел какой-то флаг, однако разобрать, что он собой представляет, возможности не было. Кое-где к руинам прилепились огромные черные жуки, слегка припорошенные снегом. Насекомыми были два танка и Шилка, повернутые стволами к дворцу.

   Штурмовик взмыл почти вертикально над логовом боевиков, и от его брюха отделились две черные точки. В самом чреве дворца громыхнуло так, что под нами задрожала земля. С искалеченных войной деревьев на наши головы посыпался снег. Моментально ожили «насекомые». Шилка завращала  всеми своими пушками и  дала несколько очередей по  дудаевской резиденции. Не остались в стороне и танки - они тоже сделали по паре выстрелов.

-Рохлин  вчера божился, что дворец наш,- возмущенно прильнул к видоискателю Саня Анненков,- какого же хрена, Петр Степанович опять его бомбит?

-Значит не добомбил. Недаром же на Свечке наводчики сидят.

   Позади Шилки, метрах в ста от нас, один за другим начали раскрываться  снежные бутончики. Послышались негромкие хлопки, словно кто-то бросал из-за развалин десятирублевые петарды. Но это был явно не фейерверк. Анненков, давно интересовавшийся оружием, незамедлительно выдал:

- Револьверный гранатомет РГ-6 или АГС-17. У последнего прицельная дальность 1700 метров, сплошное поражение 7 метров. Быстро делаем ноги!

 

На Свечке

 

   Побежали, не пригибаясь, в полный рост. По табличке на одной из уцелевших стен, я узнал, что мы несемся по улице Карла Маркса. Чертов Маркс, ругал я мысленно основоположника, это из-за тебя люди до сих пор грызутся между собой. За нашими спинами будто включилась гигантская швейная машинка. Шилка на этот раз снарядов не жалела. Далеко не светлый путь имени Карла Маркса привел нас на проспект не менее одиозного материалиста Орджоникидзе. Чуть правее возвышалось темное высотное здание. В том, что это и есть Свечка, никаких сомнений у меня не было. Просто других многоэтажных построек рядом не наблюдалось. К тому же у входа стоял тот танк, на котором мы сюда приехали. Из привязанных к его борту мешков, высыпался песок. Из-за брони высунулось несколько шапок-ушанок.

-Сюда гребите!

   Последние двадцать метров мы  пробежали как  спринтеры. Нас встретил  целый взвод федералов.

- Умом тронулись?- набросился  на нас сержант с красными лычками.- Здесь снайперы повсюду. Вон,- он указал стволом СВД на порванный мешок,- только что продырявили. А вы порхаете тут, аки жареные лебеди.

   Кстати, позже я узнал, что фамилия этого сержанта Лебедев. Но тогда мы не познакомились. Я просто сказал, что нам нужно к наводчикам. Удивительно, но и на этот раз обошлось без лишних вопросов. Только сержант вдруг переменился в лице и, глядя на камеру, застенчиво попросил:

-Привет родным передать можно?

- Конечно.

   Мы записали с Саней  всех пожелавших высказаться бойцов и тем самым заслужили их расположение. На верхний этаж, к наводчикам нас вызвались проводить сразу все, но Лебедев отдал приказ только одному:

-Доставишь корреспондентов туда и обратно, понял? Близко к окнам не подпускай, отвечаешь головой.

   Где-то на пятом этаже сделали передышку. Я невольно глянул в выбитый оконный проем. Внизу, закопавшись головой в снег, лежал труп мужчины в гражданской одежде. Его вытянутая рука сжимала матерчатую сумку.

- Бомбу в авоське сюда нес, сука,- сплюнул боец и добавил.- Два дня назад здесь корреспондента с Российского телевидения снайпер ранил. Как и вы на жмурика в окно глазел.

    Я не слышал, чтобы кого-то подстрелили из «Вестей», но промолчал.

  На последнем этаже, среди разбросанных бумаг и сломанных стульев, курили, прикрывая огоньки ладонями, два наводчика. Борис и Глеб. Саня Анненков очень обрадовался такому историческому нюансу и, не спрашивая разрешения, включил камеру.

   Борис и Глеб сразу же отвернулись.

-Нас «чехи» пуще летунов ненавидят. Снимайте вон Белый дом, отсюда он как на ладони.

   Действительно, из окон открывался потрясающий вид - дымящиеся руины и среди них гордо возвышающаяся, хотя и изрядно потрепанная, дудаевская резиденция.

-Что за флаг над дворцом?

- Морпехи тельник приладили.

-Те, что у «больнички» лежат?- подал голос Саня.

   Наводчики промолчали. Я вдруг увидел, как от левого крыла дворца отделилась довольно большая группа людей и стала двигаться к ближайшему от Белого дома зданию.

-Федералы?

   Борис вскинул импортный бинокль.

- А хрен его знает!

   Глеб включил рацию:

-Коробочки, коробочки, ноль девятнадцать, двадцать пять. Принято?

   Дрогнули стены, зазвенели уцелевшие еще стекла. Видимо открыл огонь и «наш» танк, что стоял внизу. Недалеко от группы неизвестных «товарищей» взметнулись разрывы. Один снаряд попал в край дворца. Взрыв получился особенно эффектным.

-А если это наши?- спросил, не прекращая работы, Анненков.

-Разберемся.

   Саня трудился без моих «ценных указаний» и вскоре все нужные «сталинградские» планы были отсняты.

   У входа в институт теперь рядом с танком стояли и два БТРа.

-Может, по сто грамм?- предложил сержант Лебедев.

-Нам бы сначала к дворцу,- уклонился я от заманчивого предложения. Все же нервы начинали постепенно сдавать.

- У дворца еще «черти» бегают. Отправляйтесь лучше в Совмин или в «Кавказ». Там наши крепко сидят.

   Мы согласились на Совмин. Нас тут же усадили в один из БТРов, и я всю дорогу радовался, что не пришлось в очередной раз «скакать» верхом на танке.

 

Ленин на снегу

 

   В бывшем бассейне, откуда предстояло пробираться в Совмин, (напрямую водитель БТРа ехать категорически отказался) находилась разведрота 276-го полка. Его бойцы как раз и брали «Кавказ», Совмин и вместе с морпехами устанавливали флаг на логове сепаратистов. На мой вопрос, откуда же во дворце снова взялись боевики, молодцеватого вида подполковник  хмыкнул:

- Они как вода сквозь пальцы просачиваются. Основные их силы из Белого дома ушли, но наверняка там еще не мало отморозков осталось.

   Разведчики без долгих уговоров согласились проводить нас в Совмин, чтобы мы смогли «сфотографировать героев», удерживающих здание. Командир отобрал человек пять, и наша группа двинулась в путь.

   Долго блуждали между скелетами разрушенных строений, наконец, вышли к более или менее целому дому.

- Центральный банк,- пояснил один из сопровождающих.- Нам запрещено его трогать, вроде бы в нем ценности еще остались. Хотя вряд ли.

   Весь внутренний двор банка был усеян советскими купюрами, причем крупного достоинства. Я взглянул под ноги. Из-под мыска моего ботинка, измазанный грязным снегом, выглядывал суровый лик Ильича. Взяв сторублевку, я проверил ее на свет. Настоящая, водные знаки на месте. 

- «Чехи» хотели зачем-то вынести эту макулатуру, но потом бросили,- пояснил командир.

  Бойцы же внимательно глядели под ноги не из-за купюр, а высматривали растяжки.

   За двором группа остановилась у кирпичной арки. Перед нами была  широкая улица.

   Старший дал указание:

- Четверо впереди, потом корреспонденты, я замыкающий. Дистанция пять метров. Бежать, будто волки за вами гонятся. Первый пошел.

   Солдат передернул затвор, мелко перекрестился и, пригнувшись, помчался через дорогу к противоположным развалинам. За ним, забрав у меня штатив и сумку, (Саня камеры не отдал) остальные. Глядя на несущихся рысцой мужиков с автоматами, мне почему-то стало смешно. Меня подтолкнул в бок командир:

-Давай!

   На ходу  думал, что разведчики перестраховываются - тихо же кругом. До ближайших руин оставалось метров пятнадцать, когда у стены, рядом с уже перебравшимися через улицу бойцами, полыхнуло. Бежавший впереди меня солдат споткнулся и упал.  Что делать, запульсировало в голове? Я машинально притормозил у распростертого тела и сзади сразу услышал окрик командира:

-Не останавливаться!

   Пришлось двигаться дальше. Только теперь я уже бежал в полный рост и во все лопатки. Вот и спасительные стены. Оглянулся. На меня, с перекошенным от ужаса лицом, наскочил оператор. Упавший боец уже не лежал посреди улицы, его пинками гнал через дорогу командир. Оказавшись в безопасном месте, боец вытер шапкой лицо:

-Я за проволоку зацепился, товарищ майор.

   Командир подошел к нему и, не примериваясь, съездил  по челюсти. Солдат устоял на ногах и не издал ни звука.

 

Лейтенант Тимошенко и его взвод

 

   Рота, укрепившаяся в Совмине, отдыхала. Бойцы, совсем молодые ребята, видно первого года службы, сбились в кучку у лестницы третьего этажа. Кто-то дремал, кто-то курил. Первым делом попросили передать через программу «Время» привет родным.

-Сосунки,- бросил окурок в окно не менее молодой с виду, чем остальные, лейтенант,- успеете еще. Дайте журналистам поработать.

-Да, покажите нам, что здесь, что,- попросил я хмурого подполковника с большим свежим шрамом на щеке.

-А чего показывать?- подполковник надел на плечо автомат.- Ну, пошли.

  На противоположном конце длинного коридора, усыпанного  патронами разного калибра, стены не было. У огромной  дыры бетонная плита придавила  безногое тело. Еще один труп, тоже в камуфляже, свисал с прутьев железной арматуры.

-Это боевики,- пояснил комбат,- своих ребят мы успели убрать.

   По словам десантника, сюда вчера днем попала  авиабомба. Вероятно, наши летчики перепутали здание Совета министров с дудаевским дворцом. В это время морпехи 61-й отдельной Киркинесской бригады вместе с десантниками проводили здесь зачистку. В результате десятки убитых и раненых. На тела погибших североморцев мы и наткнулись с Саней у больницы.

- Летуны не виноваты, видимость была плохая. Да что там,- махнул рукой комбат,- на войне всякое случается. Вы лучше у  лейтенанта Тимошенко интервью возьмите. Он со своим взводом здесь двенадцать часов круговую оборону держал. Бойцы  необстрелянные у него были. Плачут, кричат «мамка, мамка!», а стреляют. «Духи» им деньги предлагали, чтобы ушли отсюда, не согласились. Все полегли. Только лейтенант остался. Взбегает по лестнице на третий этаж и орет дурным голосом «Аллах Акбар!». Те наверх как бараны, думают там уже свои, а он их из пулемета. Один человек тридцать положил. На героя России представили. Остальных к наградам посмертно.

   Разумеется, мы с Саней тут же усадили лейтенанта перед камерой. Но на слова он оказался более скупым, чем на воинские подвиги.

   (диктофонная запись)

«- Вам боевики деньги предлагали?

-Да, чтобы мы вышли с позиций, предлагали деньги, отойти в тыл нашим войскам. Но наша группа, которая находилась…но мы их послали».

   Тимошенко замолчал. И как не пытался я его еще расшевелить, он отделывался только «да» или «нет».

   Даже подполковник не выдержал:

- Серега, черт тебя побери, на тебя вся страна будет смотреть!

   Лейтенант засмеялся, прикурил новую сигарету и гордо произнес:

«- У ВДВ традиция такая, никогда не сдаваться».

   А ведь Павел Сергеевич Грачев совсем не глупость вчера сморозил, подумал я,  что          восемнадцатилетние юноши  умирали за Родину с улыбкой, что они герои. А их порочат. В самом деле, сюда бы этих думских миротворцев, в войска, а не в подвалы к бандитам-боевикам.

   Снизу прибежал запыхавшийся солдат:

-В подвале кто-то ходит.

   Вместе с федералами мы спустились на первый этаж. Слева от лестницы провал в стене, за ним чернота подвала. Подполковник махнул рукой. Все присели. Лейтенант Тимошенко аккуратно бросил в отверстие, одну за другой, две РГДшки. Внизу бабахнуло. Прислушались. Вроде тихо. Солдаты приготовились спрыгнуть в подвал.

-Отставить!- приказал командир. - Пусть «коробочки» немного поработают.

   Когда отошли в другой конец Совмина, в том месте, где только что мы были, задрожали стены. Словно кто-то колотил по ним огромной кувалдой. Усадили ребят  полукругом и под грохот рвущихся снарядов записали их приветы родным. Кстати позже на телевидение позвонила одна женщина и сказала, что в  репортаже из Совмина она вроде бы увидела своего сына, на которого две недели назад получила похоронку. Я никогда не забуду, как, приехав в редакцию, она с надеждой, прикрыв лицо руками, всматривалась в экран монитора. Показали ей все «исходники», не только того съемочного дня, но своего Петю она так ни в ком и не признала.

-Вы сейчас куда?- спросил  меня подполковник.

   Я пожал плечами:

-Нам бы Рохлина найти.

-Нет проблем.

   Командир поговорил с кем-то по рации и выяснил, что Лев Иванович сейчас на Консервном.

   Опять мелкие перебежки через проспекты, улицы и подворотни, БТР с глубокой вмятиной на борту.

 

Во дворце

 

   На Консервном, только спрыгнув с брони, можно сказать, носами столкнулись со Степашиным и Рохлиным. Я сразу же попросил у директора ФСК интервью. Вероятно, вид у меня был довольно осатаневшим, поэтому Сергей Вадимович сразу согласился.

- Мы только что из центра города,- я протянул  Степашину микрофон,- по официальной информации он вроде бы наш, но там, оказывается, еще полно боевиков.

   Степашин засунул руки в карманы бушлата.

   (диктофонная запись)

«- А назовите мне хотя бы один пример, чтобы свой город можно было брать по всем канонам оперативного и тактического искусства. По городу надо работать по 8 или 10 к одному.

- Десять,- подсказал Рохлин.

- После нанесения шквального авиационно-бомбового штурмового удара, мы же не могли этого делать. Это же наши люди, это наш город, это Россия. Более того, дрались один к одному. Превосходства не было. Сейчас критикуют - медленно шли, плохо шли, но прошли то так, что в тылу по сей час,  нет партизан».

   Конечно, мысленно поморщился я, если бы 31-го декабря и в последующие дни, чеченцы не пожгли столько техники вместе с людьми, может, оно и было бы это преимущество. А раньше, когда планировали операцию, разве не знали, что нужно «десять к одному»?

   Материала на вечерний репортаж было выше крыши, и все же дворец Дудаева мне не давал покоя. Я повернулся к Рохлину.

-Лев Иванович, Белый дом окончательно взят или нет? Мы собственными глазами видели, как  «грачи», пару часов назад, сбрасывали на него бомбы.

   Командующий Северо-восточной группировкой покосился на Степашина, но тот тоже, видимо, с интересом ждал ответа.

-Теперь дворец полностью под нашим контролем,- категорично заявил генерал.

   Честно говоря, совсем не хотелось снова на передовую, но другого шанса попасть во дворец в ближайшее время могло не представиться.

- Нужно же запечатлеть это событие. Российский народ ждет успехов от Красной армии,- я взглянул на главного контрразведчика.

   Краем глаза я  заметил, как мой оператор слегка кивнул, мол, правильную тактику  выбрал.

- И когда будете показывать?- Лев Иванович явно терзался в сомнениях.

-Сегодня в программе «Время», если успеем.

-А что,- просветлел лицом Степашин,- в самом деле, нужно рассказывать о наших победах, а то по всем каналам нас только хают. Вот вчера, не помню, в какой программе, министра обороны выставили в очень неприглядном свете.

   У меня так покраснели уши, что я подумал, они сейчас вспыхнут. Неужели директор ФСК нас не запомнил после вчерашнего совещания в Моздоке, или просто подкалывает? Но Степашин не стал дальше развивать мысль о министре обороны, а почти приказал Рохлину:

- Думаю, следует доставить съемочную группу во дворец, если, конечно, не опасно.

   Поездку организовали за полчаса. Лев Иванович лично подвел к нам некого полковника Еремина и сказал, что на время он будет нам родным отцом и слушаться его нужно беспрекословно. К выходу из развалин завода подогнали два БТРа, две БМП-шки и даже пару БРДМов. Полковник Еремин помог нам загрузить в один из бэтээров аппаратуру, вежливо усадил нас, поинтересовался, удобно ли нам и захлопнул за собой люк. Десантные разведывательные машины и БМП, набитые  солдатами двинулись впереди, остальная техника замыкала колонну.  Такого эскорта у меня  никогда в жизни не было. Не хватало только вертолетов прикрытия.

   Всю дорогу Еремин выпытывал у меня, кто на программе «Время» начальник, кто его заместители и согласовываю ли я со своим руководством, что собираюсь снимать в Грозном. Я утвердительно мотал головой на все вопросы полковника. Он шевелил тонкими одесскими усиками и назидательно говорил, что порядок должен быть во всем.

   Я с облегчением вздохнул, когда  увидел, что мы въехали на площадь Ленина. Справа по борту дымился Совмин, где мы недавно были, значит до дворца отсюда рукой подать.

   Наконец остановились. Полковник Еремин достал пистолет, передернул затвор и выбрался наружу. Через минуту вернулся.

-Можно выходить.

   Полыхающая еще глыба дворца находилась прямо перед нами. Но не она поразила меня своей суровой величественностью. Справа, почти у каждого дома, топталось, чуть ли не по взводу солдат.  Глаза бойцов были полны любопытства - кого это черт принес на их голову?

   Обежали торец здания. Возле входа нас тоже поджидали солдаты.

-Кажется, Рохлин для нашей безопасности перебросил сюда весь свой корпус, шепнул мне Саня.

   По команде Еремина, бойцы углубились внутрь дворца. Я решил записать на лестнице «стендап» (корреспондент в кадре). Анненков подхватил камеру, я взял микрофон, но язык словно прилип к горлу. Тишина вокруг просто звенела и этот «звон» никак не давал мне сосредоточиться. В результате я выдавил из себя лишь: «Съемочная группа Общественного российского телевидения впервые заходит во дворец Дудаева, после его взятия федеральными войсками». Эту никчемную фразу можно было и не записывать в кадре. Саморекламы на экране я никогда не любил, но это действительно нужно иногда делать, чтобы под эксклюзивным репортажем поставить собственную подпись - да это мы снимали, а  не украли пленку у зазевавшихся коллег.

   По лестнице поднялись на второй этаж.

-Выше не пойдем,- сказал Еремин.- На верху еще могут оставаться недобитые бандиты.

   Но для полного впечатления с лихвой хватило и второго. Весь необъятный коридор, проломленный по середине бетонобойными бомбами, горел. Без дыма и копоти,  каким- то ровным, алым пламенем. Саня снял великолепные кадры - высокое пламя, а сквозь него, через брешь в стене, гостиница «Кавказ», у которой замерли два подбитых танка.

   Зашли в одну из комнат. За окнами, как на ладони, площадь Ленина. Я подошел к правому окну и слегка высунулся. Почти сразу от бетонного оконного проема отлетел кусок штукатурки. Пуля со свистом срикошетила в глубь помещения.

-Во, блин, по нам стреляют,- вырвалось у меня.

   Оказалось, Анненков  умудрился снять этот момент. Кадры  с моей головой в окне, потом демонстрировали почти все мировые телеагентства, кроме нашего ОРТ. Редакторы сказали, что планы потеряли. Подпольная продажа видеоматериалов за «наличку», тогда широко практиковалась. Одни бегали под пулями, другие делали деньги, сидя в теплых кабинетах.

-Снайпер!- налетел на меня хищной птицей полковник.- Не задело? Слава Богу. Все, уходим.

   И в самом деле, пора было уходить. Три обстрела за день - не шутка.

 

Свои среди своих

 

   В Моздок возвращались в теплом вертолете Степашина. Саня включил накамерную лампу, и я за полчаса спокойно написал текст. Спецназовцы из охраны директора ФСК налили нам по полстакана коньяка и весь оставшийся полет мы сладко проспали.

   Редакторские ножницы в Москве, почти не тронули моего сюжета. В нем прозвучало главное, что я за эти дни понял, и чего ждали от меня федералы: армия действительно воюет за Россию. Не за интересы нефтяных королей и кремлевских политических интриганов, а именно за Россию. Это оценили боевые офицеры, и уже на следующий день отношение к нам  в Моздоке изменилось. Мы стали своими среди своих и сняли за ту командировку еще много военных репортажей. Заметки для них в моей другой записной книжке.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 


© ООО "Информация", г.Подольск, 2006. Все права защищены. Копирование и распространение материалов сайта без разрешения владельцев запрещено. E-mail:

Свидетельство о регистрации средства массовой информации Эл №ФС 77-24670 от 16 июня 2006 года, выданное Федеральной службой по надзору за соблюдением законодательства в сфере массовых коммуникаций и охране культурного наследия.

Настоящий ресурс может содержать материалы 16+